Сегодня Емельянов, когда мы прощались, выглядел крайне злым и недовольным.

В чем была причина этого? В том, что его связь с Осмоловым раскрыли? Или он и правда всего лишь использовал меня, и теперь злился, что не сможет?

— Поль, мне к отцу надо зайти, — говорит Назар, едва мы выходим из машины. — Подождешь немного? Вместе пообедаем.

— Да, конечно, — рассеянно киваю. Судя по времени, Платон должен как раз спать.

Я только успеваю зайти в спальню, чтобы переодеться, как раздается стук в дверь. Открыв ту, удивленно смотрю на Мирона.

— Привет, — небрежно здоровается тот.

— Привет, — отвечаю, а сама уже напрягаюсь, не зная чего ждать.

— Зайду? Разговор есть.

Киваю и отхожу в сторону. Брат Назара закрывает за собой дверь и перестает улыбаться.

— Для начала хочу извиниться. За слова про Ольгу. Шутка вышла так себе. Не было у них ничего.

— Хорошо, я тебя услышала и приняла извинения.

— Отлично! Но это еще не все… — Мирон смотрит пытливо и многозначительно.

— У тебя еще какие-то претензии ко мне? — не выдерживаю его давления.

— Скорее просьба. Не делай ему больно.

— Я и не собираюсь!

Брат Назара усмехается кривовато.

— Ты не помнишь многое, понимаю. Но я-то да. И я видел, что с ним сделал ваш развод. И не хочу снова вытаскивать брата из того же дерьма. Так что если у тебя есть планы на другого мужика, не давай ложных надежд.

Меня коробят его слова. По идее понятно, брат переживает за брата. Но мне становится неприятно, что Мирон может так думать про меня. А еще до меня доходит, что намек про другого мужика, возможно, взят не с потолка.

— Не понимаю, о каких планах речь, — произношу, чуть успокоившись.

Мирон снисходительно смотрит.

— Не играй со мной, Полин. Не вывезешь.

— Это угроза?

— Что ты, просто совет. Да, у вас сын. Но это не значит, что ты сможешь безнаказанно крутить жизнью Назара, поняла?

— Значит, все-таки угрожаешь, — говорю, а у самой сердце колотится в бешеном ритме.

— Предупреждаю. Однажды ты уже ушла от него. Хотя клялась в любви.

— Я не собираюсь перед тобой оправдываться. Наши с Назаром отношения тебя не касаются!

— Ошибаешься, Полинка, — зло цедит Мирон. — Это не ты собирала его по кускам и возвращала к жизни. И второй раз я не допущу, чтобы…

Договорить он не успевает. Открывается дверь, и на пороге появляется сам Назар. Он удивленно смотрит на нас, а затем мрачнеет.

— Что здесь происходит?

— Да вот, зашел заново познакомиться с родственницей, — небрежно отвечает Мирон, наконец, отходя от меня. — Все-таки мать моего племянника.

— Мир! — вдруг рявкает Адамиди. — Я тебя просил держаться подальше?

— Все-все, ухожу.

Мы остаемся вдвоем, я стараюсь не подавать виду, но это сложно.

— Что еще наболтал этот засранец? — требовательно спрашивает бывший. — Опять про Ольгу?

— Извинялся за ту шутку про нее.

— И поэтому у тебя такое расстроенное лицо?

Я лишь пожимаю плечами, надеясь, что развивать тему мы не станем.

— По-о-оля, — неодобрительно качает головой Адамиди. — Ты опять?

— Все нормально, правда. Мне просто… сложно. Пожалуйста, не дави. И так все очень…

— Как я могу тебе помочь?

— Просто будь рядом.

Назар неохотно кивает, но больше не задает неудобных вопросов. Однако затишье длится недолго. Ровно до вечера, когда Платон уже спит, а мы с Назаром остается вдвоем в спальне после такого непростого дня.

Когда бывший муж достает небольшую коробочку и протягивает мне, я замираю и настороженно смотрю на ту.

— Что это?

— Открой.

Казалось бы, чего переживать? А вот поди ж ты — сердце колотится, и как-то нервно становится. Медленно забираю коробочку и открываю ту. Подозреваю, что именно могу там увидеть, но реальность превосходит все ожидания.

— Как? — сдавленно спрашиваю, с трудом сдерживая подступающие слезы. — Как ты…

Договорить не выходит. Потому что… Ну, это же чудо какое-то! Я ведь была уверена, что он мое кольцо выбросит. А он сохранил… Пусть я не помню многое, но его видела, помнила, как оставила перед тем, как уйти…

— Сберег? — понимающе усмехается бывший. — Не смог выброситься, представляешь? Несколько раз порывался, а потом оставил. Решил, послужит напоминанием. А видишь как все обернулось.

Провожу пальцем по золотому ободку. Интересно, мы выбирали их вместе? В магазине или по каталогу?

— Выйдешь за меня? — тихо спрашивает Назар. Приподнимает мое лицо двумя пальцами, не давая отвести взгляд. — Полин?

— Я? — он усмехается. Ласково проводит по щеке, шее. А затем достает кольцо из коробочки и кладет мне в ладонь.

— Ты. У нас все… непросто. Но я хочу попробовать снова. По-настоящему. С тобой и Платоном.

Всхлипываю, пропуская его слова через себя.

— Я люблю тебя, — шепчу сжимаю кольцо в руке. — Люблю…

Назар целует меня, медленно, с чувством. И я совершенно упускаю момент, когда он надевает мне кольцо.

— Теперь ты снова — моя.

— Я всегда была только твоя, — заверяю его. — Всегда…

Адамиди довольно ухмыляется и оттесняет меня к кровати. Вынуждает отклониться, а затем подхватывает и укладывает на нашу постель.

— И я, Полин, и я люблю… — шепчет между поцелуями. — Тебя и нашего сына…

Только когда он переплетает наши пальцы, понимаю что-что то не так — смотрю и вижу, что его кольцо тоже на месте. И безотчетная улыбка появляется на моем лице. Мы снова связаны. Опять. Навсегда!

— На следующей неделе поедем подадим заявление в ЗАГС, — говорит за завтраком Назар. Аврора тактично молчит, заметив наши кольца, но при этом довольно улыбнулась и одобрительно качнула мне головой. Свекр оказывается более сдержанным в выражении эмоций — только скупо улыбается. Но я уже поняла, что он сам по себе такой человек.

— Уже? — растерянно спрашиваю.

— Ты против? — тут же реагирует мой… кто? Жених? Новый будущий муж?

— Нет, просто… Сейчас, наверное, у тебя много дел.

— Для семьи я всегда найду время. Да и мой сын должен носить мою фамилию.

Это был мой прокол. И снова это чувство вины. Поэтому я не спорю. Вопрос с моим родителями до сих пор подвис в воздухе. Я все еще не уверена, что стоит их ввязывать во все происходящее. Да и что я им скажу, если даже не помню их лиц?

Мужчины уезжают в офис, а я остаюсь с Авророй и Евой дома. У Никаса есть ряд дел в офисе, так что мы остаемся втроем. Племянница свекрови взбудоражена своим новым положением, и наши девчачьи посиделки превращаются практически в сбор приданого для малыша.

Я больше наблюдаю со стороны, участвую в беседе, но даже так словно вбираю частичку этого семейного тепла. И в который раз жалею, что ничего не помню. С того дня, как мне приснился кошмар из образов прошлого, у меня больше не было приступов, хотя я исправно принимаю все назначения врача. И где-то глубоко во мне начал появляться страх, что я так ничего и не вспомню. Пока я боюсь допускать эту мысль, но с каждым днем она отвоевывает себе еще немного места в голове.

После обеда отправляемся на прогулку. Сейчас очень тепло, и можно устроиться на шезлонге в саду. Аврора даже умудрилась заказать специальный маленький для Плана, на котором тот увлеченно перебирает погремушки.

— Может, сока? — предлагает Ева, когда припекает уже весьма ощутимо.

— Пойдем, — соглашается Аврора. — Заодно и закуски сделаем. Поль, ты как? За?

— Конечно, — бросаю взгляд на сына, но свекровь машет рукой.

— Мы сами сходим. Отдыхай.

Неловко говорить, что я в общем-то и не устала. Поэтому просто киваю.

Сын возится с погремушкой, которая не дается ему, злится и начинает канючить. А потом и вовсе вдруг дергается вбок, отчего едва не переворачивается. Резко подрываюсь к нему, и в этот момент что-то резко хлопает совсем рядом.

Платон заходится плачем, когда я накрываю его своим телом, прикрывая, сама не зная от чего. А в следующий момент плечо и бок обжигает огнем. Вскрикиваю, дергаясь вперед. Единственная мысль в голове — не придавить сына! Нельзя! Кое-как одной рукой сгребаю того и увлекаю под шезлонг и уже готовлюсь к тому, что снова почувствую боль, но ее все нет и нет. Наваливается странная слабость, а где-то слышатся голоса. Фокусирую взгляд на Платоне — тот в слезах и так жалобно плачет, что внутри все сжимается. Но я не могу пошевелиться, потому что рука просто не слушается.